Рафаил Нудельман
Яд Вашем и его летописец

     Известная фраза: "После Катастрофы приличествует молчание'' – оказалась опрометчивой и преждевременной. Человеческая мысль и человеческая 
совесть попросту не могли обойти молчанием этот моральный и интеллектуальный вызов и, в результате, Катастрофа вызвала к жизни огромный поток 
литературы, представляющей собой, в совокупности, грандиозную попытку воссоздать, запечатлеть и осознать это уникальное трагическое событие в 
истории еврейского народа и всего человечества. Тем не менее, вышеприведенная фраза содержала в себе зерно истины. Воссоздание и осознание 
Катастрофы наталкивается на огромные трудности. Истина познается в сравнении, но Катастрофу практически не с чем сравнивать. Истина познается 
также в анализе, но Катастрофу затруднительно анализировать, потому что, как у всякого крупного исторического события, у нее много обличий. С 
одной стороны, Катастрофа - это объективное явление, имеющее свои глубокие исторические корни, политические и идеологические причины, 
бюрократические и технические аспекты, наконец, свою зловещую статистику, и всякий анализ этих сторон Катастрофы неизбежно становится попыткой 
ответить на вопрос: "Что" и "Почему»; с другой стороны, Катастрофа - это насильственное и мучительное прекращение миллионов индвидуальных 
существований, и по отношению к этому ее аспекту любое исследование представляет собой попытку показать, "Как» это происходило с каждым 
отдельным человеком.
       Между этими "Что" и "Как", между обобщенным «рассказом» о Катастрофе в целом, ее исторических измерениях, и «показом» ее крупным планом, 
в измерении индивидуально-психологическом, зияет некий мучительный зазор, перекрыть который пытаются многочисленные воспоминания, 
художественные произведения, документальные и игровые кинофильмы и, наконец, успешнее всего, - мемориально-музейная практика. Создание 
Мемориала Яд-Вашем было, по существу, самой первой и остается по сей день самой крупной попыткой объединить рассказ и показ, объективный анализ 
и отображение индивидуальных еврейских судеб в рамках единого подхода, объединяющего в себе самые разные методы воплощения прошлого: документ, 
фотографию, материальные объекты, церемонию, регистрацию имен и т.п.
        В литературе о Катастрофе до последнего времени не существовало чего-либо аналогичного, и поэтому тем больший интерес читателя должна 
вызвать серия книг Анатолия Кардаша, издавшего (под псевдонимом Аб Мише) уже две работы, каждая из которых пытается объединить в себе сразу оба 
этих взгляда на Катастрофу, аналитически-обобщенный и наглядно-конкретный, впечатляюще сочетая историко-популярный анализ истоков и фактологии 
явления с его показом упомянутым "крупным планом" в индивидуальных судьбах и конкретных именах.
      Первая книга Кардаша, "Черновой вариант", подготовленная еще в СССР, в условиях подполья и репрессий, была своего рода гражданским 
подвигом и быстро стала бестселлером еврейского (и не только еврейского) Самиздата, прорвав заговор официального молчания, окружавший до тех 
пор Катастрофу в советской историографии. Уже в этой, более чем 400-страничной книге (полностью изданной только в 1994 году в Израиле, после 
репатриации автора) Аб Мише создал тот уникальный сплав научно-популярного анализа и художественно-лирического изображения, тот метод 
повторяющихся переходов от обобщенного рассказа к конкретному показу, который отличает и его новую книгу, изданную в 1999 году в Иерусалиме и 
озаглавленную "Посреди войны. Посвящения». Она является первой частью задуманного автором цикла, призванного воскресить имена мучеников, героев 
и подвижников Катастрофы, воссоздав тем самым ее своеобразный "коллективный портрет».
      Перечисление "мучеников, героев и подвижников" Катастрофы звучит очень знакомо. В сущности, запечатление памяти об этих людях есть одна 
из главных задач Мемориала Яд-Вашем (а за ним - и других, созданных по его образу и подобию, например, в США), и эта перекличка между музеем и 
литературой не случайна. Дело не только в том, что Анатолий Кардаш, с момента его приезда в Израиль, является сотрудником Зала Имен этого 
уникального музея и одним из его интереснейших экскурсоводов. Дело, скорее, в уже упомянутом выше внутреннем совпадении подходов. Коллективный 
портрет Катастрофы, создаваемый Мемориалом Яд-Вашем, и коллективный портрет Катастрофы, создаваемый книгами А. Кардаша, строятся по одному и 
тому же методу коллажа, обобщений и деталей.
          В своей первой книге Кардаш черпал эти конкретные детали из уже изданных к тому времени на Западе воспоминаний и мемуаров. В новой 
книге он прикасается непосредственно к сырому, обжигающему материалу писем и анкет, присылаемых в Зал Имен Яд-Вашема родственниками и знакомыми 
погибших для увековечивания памяти о них. Более того - превышая, так сказать, свои формальные служебные обязанности и раз за разом вступая в 
прямую, многомесячную переписку или долгие разговоры с заполнителями памятных именных листов, автор, вполне в одиночку, совершил незаурядную 
научно-исследовательскую работу, собрав в результате этого бескорыстного и кропотливого труда уникальный материал воспоминаний, который сделал 
страницы его новой книги в чем-то похожими на залы и аллеи самого Мемориала. Говоря метафорически, его книга стала своеобразным литературным 
воспроизведением этого Мемориала, его художественным портретом и одновременно - путеводителем по нему. Это ощущение подкрепляется еще и тем, 
что автор то и дело обращается к самому Мемориалу, как равноправному герою своей книги: рассказывает об основании и основателях музея, 
позволяет читателю заглянуть за кулисы работы Зала Имен, посвящает одну из наиболее волнующих глав книги обширному интервью с ветераном музея и 
одновременно – героиней еврейского восстания в Белостокском гетто Б.Клебаньской, воскрешающей здесь поразительные детали этого восстания. Можно 
смело сказать, что в лице А.Кардаша Мемориал Яд-Вашем дождался, наконец, своего летописца и притом - летописца своеобразного, увлеченного и 
талантливого.
           Книга Аб Мише имеет, однако, и собственную литературную ценность и историко-культурное значение. Она построена как серия очерков, 
объединенных авторскими вставками-посвящениями, адресованными различным людям, образы которых неизбежно всплывают по ходу рассказа. Каждый из 
этих очерков высвечивает всё новую грань Катастрофы, как в ее обобщенно-"статистическом» плане, так и в зримых, жутких, порой душераздирающих 
деталях. Впечатляющая статистика или прямые авторские ремарки  сменяются свидетельствами поразительного героизма погибших ("На марше у Соболева 
началась гангрена. Немецкий конвоир... ножовкой отпилил ему руку. Без наркоза»... Потом он бежал из лагеря под Винницей, научился стрелять 
левой рукой, застрелил помощника немецкого коменданта города и исчез в стенах гестапо; ему было 19 лет) и нескончаемым, однообразно жестоким в 
своей безысходности мартирологом судеб ("сожжен в стогу вместе с дочерью беременной и зятем";  "сварен в котле конфетной фабрики"; "забита в 
ящик с братом Шурой и брошены в реку"). Эти повторяющиеся и намеренно резкие переходы от общего плана к единичным человеческим судьбам, от 
анализа к размышлениям, от статистики к лирике постепенно складываются в тот "коллективный портрет Катастрофы крупным планом", о необходимости 
которого говорилось выше и отсутствие которого не может быть восполнено ни академическими исследованиями, ни индивидуалъными личными 
воспоминаниями, разве что, опять же, - путешествием по залам и аллеям Мемориала Яд-Вашем.
        ...Книга "Посреди войны. Посвящения», как уже сказано, открывает собой задуманную автором серию, в которой должны быть воскрешены еще и 
образы "Праведников мира", спасавших евреев в годы войны, а также образы еврейских героев и мстителей, отстоявших если не жизнь, то 
национальное достоинство своих соплеменников. В сущности, три эти темы: гибель, спасение и борьба - есть также и основные темы Мемориала 
Яд-Вашем, и поэтому можно сказать, что своей серией книг Аб Мише намеревается продолжить не только "коллективный портрет" Катастрофы, но и 
летопись ее Мемориала, и уникальный "литературный путеводитель" по нему. Судя по первой заявке, этот замысел ему под силу.

                         





Сб. «Евреи бывшего Советского Союза», №4 (19),Иерусалим, 1999